Цитаты отдельно, ибо много

[Sayada]

Joanne Harris "Girl with No Shadow"

Show me a mother, and I’ll show you a liar. We tell them how the world should be: that there are no such things as monsters or ghosts; that if you do good, then people will do good to you; that Mother will always be there to protect you. Of course we never call them lies—we mean so well, it’s all for the best—but that’s what they are, nevertheless.

Well, she had the same chance everyone has; the chance you’re dealt the day you are born, the only chance. And some spend their lives making excuses, and blaming the cards, and wishing they’d had better ones, and some of us just play the hand, and up the stakes, and use every trick, and cheat where we can..

Each object has significance; each action, so many times repeated, contains a world of memories.

She makes it all sound so very straightforward; as if our lives were not a house of cards; every decision, every choice carefully balanced against a multitude of other choices and decisions, precariously stacked against one another and leaning, tilting with every breath—

Children are knives, my mother once said. They don’t mean to, but they cut.

...for if hell has no fury like a woman scorned, then there’s nothing on earth like a cheated witch.

Этель Лилиан Войнич "Прерванная дружба"

– Отец, вы всегда готовы помочь, когда мне что-нибудь нужно, только… зачем вы каждый раз делаете так, что я чувствую себя свиньёй?
Маркиз засмеялся.
– Разве? Тогда мы квиты. Знаешь, кем я себя чувствую, когда разговариваю с тобой? Мумией.

Но с детства некоторые вещи застревают в душе, как заноза, и потом, когда вырастаешь, их никак не вытащить, сколько ни старайся. Глупо, конечно, но ничего не поделаешь.

– Да, – ответил маркиз, – большинство из нас не то… чем мы могли бы быть.

– Ты всегда был ослом, – устало проговорил он, – но даже и ты мог бы увидеть, что человеку пришёл конец.
– Я вижу одно: этот человек – мой друг, – ответил Дюпре.

Когда нам делают больно, мы кричим, а когда нас предают – отправляемся ко всем чертям, но по крайней мере все вместе – и кошки и крысы.

– Дело в том, что мы все одиноки, – сказал Маршан. – Можно при случае спасти человеку жизнь или подлечить его – вот почти и всё, что один человек может сделать для другого.

Он на опасном пути: он думает, что будет жить как простые смертные.

Но в большинстве своём люди относятся к тебе хорошо, лишь когда ты не доверяешь им и не показываешь, что тебе больно.

Он по-прежнему стоял, облокотившись о парапет, но река была теперь иной. Тени облаков больше не закрывали месяца, и каждая струйка воды горела серебром. Он поднял глаза и в чистом просторе увидел сиявший серп, смятые облака прятались на горизонте – забытые, ненужные обломки, отброшенные в самый дальний край неба.
Воистину, ветер дует, где хочет, и увлекает к погибели людей и их замыслы…

– Ах, Рене, Рене, вы навсегда останетесь ребёнком!
– Вежливый намёк на то, что я навсегда останусь ослом?

Когда собираешься убить человека, а вместо этого приходится его спасать, чувствуешь себя н-немного странно.

«Я пропитался грязью изнутри и снаружи, – писал Феликс. – Здесь считается, что человек может дышать смесью чечевичного супа с древесным углём, а улицы тут вымощены грязью. На мне не осталось ни одного чистого места. (Это относится только к моему телу и платью. Тут слишком темно, чтоб разглядеть, есть у меня душа или нет, а крохи своего интеллекта я растерял на галерее для посетителей в Вестминстере.) Сегодня я искал прибежища в Британском музее и попытался спрятаться под сенью величественной головы и длани Озимандии, царя царей. Фамилии его я не знаю, но за неимением лучшего сойдёт и это. Сам он из Карнака. У него гранитная корона, но головной боли она, кажется, не вызывает, – и гранитная улыбка, вечная и неизменная. А на грязь он внимания не обращает – тот, кто велик и крепок, может себе это позволить. Для него она не страшна: он знает, что время все сотрёт. В его возрасте каждый может быть философом. Возможно, и я столетий через двадцать перестану ворчать из-за мелочей. Но, – как я объяснил ему, – дни мои коротки; я не потомственный бог и не кусок камня, а всего лишь человек, да к тому же хромой. Как же можно требовать, чтоб я не скользил в грязи или был „выше“ туманов? Но он меня не пожалел. Самое неприятное в этих бессмертных с каменным сердцем – их равнодушная надменность».

Осень становится совсем дряхлой и по старческой забывчивости считает себя летом. Но склоны гор, обращённые к вам, наверное, думают, что уже зима. Поэтому берегитесь простуды. Здесь в садах ещё цветут розы, и все наслаждаются щедрым солнцем и радостью бытия.

– Но, дитя, не могу же я навязывать вам свои отвратительные фантазии? Их надо хранить для себя. Нашим друзьям принадлежит только хорошее.

Но хоть сердца людские и теплы,
Туда, где холод, изгнан я опять.
Я звал их, ждал и снова звал из мглы,
Услышали – и не смогли понять.

– Ну и что же? Ты всё ещё сентиментален. Смерть не избавляет человека от последствий его поступков.